Неточные совпадения
Как будто что-то веселое случилось после отъезда доктора. Мать повеселела, вернувшись к
дочери, и Кити притворилась, что она повеселела. Ей часто, почти всегда,
приходилось теперь притворяться.
Варавка схватил его и стал подкидывать к потолку, легко, точно мяч. Вскоре после этого привязался неприятный доктор Сомов, дышавший запахом водки и соленой рыбы;
пришлось выдумать, что его фамилия круглая, как бочонок. Выдумалось, что дедушка говорит лиловыми словами. Но, когда он сказал, что люди сердятся по-летнему и по-зимнему, бойкая
дочь Варавки, Лида, сердито крикнула...
Пришлось обращаться за помощью к соседям. Больше других выказали вдове участие старики Бурмакины, которые однажды, под видом гощения, выпросили у нее младшую
дочь Людмилу, да так и оставили ее у себя воспитывать вместе с своими
дочерьми.
Дочери между тем росли и из хорошеньких девочек сделались красавицами невестами. В особенности, как я уж сказал, красива была Людмила, которую весь полк называл не иначе, как Милочкой. Надо было думать об женихах, и тут началась для вдовы целая жизнь тревожных испытаний.
Но ни Арсению Потапычу, ни Филаниде Протасьевне скучать по
дочерям некогда. Слава Богу, родительский долг выполнили, пристроили — чего ж больше! А сверх того, и страда началась, в яровое поле уже выехали с боронами мужички. Как образцовый хозяин, Пустотелов еще с осени вспахал поле, и теперь
приходится только боронить. Вскоре после Николина дня поле засеют овсом и опять вспашут и заборонят.
Дешерт был помещик и нам
приходился как-то отдаленно сродни. В нашей семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на любимых и нелюбимых. Последние жили в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна
дочь, красивая девушка с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
— А ты, зятюшка, не очень-то баб слушай… — тайно советовал этот мудрый тесть. — Они, брат, изведут кого угодно. Вот смотри на меня: уж я, кажется, натерпелся от них достаточно. Даже от родных
дочерей приходится терпеть… Ты не поддавайся бабам.
Сам-то вот прожил век по старинке, а
дочери уж как будто и не
приходится.
— Вот мы приехали знакомиться, — с польскою ласковостью заговорил Стабровский, наблюдая
дочь. — Мы, старики, уже прожили свое, а молодым людям
придется еще жить. Покажите нам свою славяночку.
Беда не приходит одна, и Малыгин утешался только тем, какого дурака свалял Еграшка-модник, попавший, как кур во щи. Благодаря коварству Ечкина фабрику
пришлось совсем остановить. Кредиторы Ечкина в свою очередь поспешили наложить на нее свое запоздавшее veto. Но Харитон Артемьич не терял надежды и решил судиться, со всеми судиться — и с Ечкиным, и с Шахмой, и с Огибениным, и с
дочерьми.
— Устенька, вы уже большая девушка и поймете все, что я вам скажу… да. Вы знаете, как я всегда любил вас, — я не отделял вас от своей
дочери, но сейчас нам, кажется,
придется расстаться. Дело в том, что болезнь Диди до известной степени заразительна, то есть она может передаться предрасположенному к подобным страданиям субъекту. Я не желаю и не имею права рисковать вашим здоровьем. Скажу откровенно, мне очень тяжело расставаться, но заставляют обстоятельства.
Луковникову
пришлось по душе и это название: славяночка. Ведь придумает же человек словечко! У меня, мол,
дочь, хоть и полька, а тоже славяночка. Одна кровь.
Далее в ответ на сватовство Бородина, он говорит: «Я, значит, должон это дело сделать с разумом, потому — мне
придется за
дочь богу отвечать».
Он уже получил дом и лавки Большова; нужно ему окончательно овладеть имением старика, да еще и жениться на его
дочери, которая
пришлась ему очень по нраву.
Наконец взошло было солнце и для ее материнского сердца; хоть одна
дочь, хоть Аделаида будет наконец пристроена: «Хоть одну с плеч долой», — говорила Лизавета Прокофьевна, когда
приходилось выражаться вслух (про себя она выражалась несравненно нежнее).
Когда ей
приходилось особенно тошно, она вечером завертывала на покос к Чеботаревым, — и люди они небогатые, свой брат, и потом товарка здесь была у Наташки, старшая
дочь Филиппа, солдатка Аннушка, работавшая на фабрике вместе с Наташкой.
— К самому сердцу
пришлась она мне, горюшка, — плакала Таисья, качая головой. — Точно вот она моя родная
дочь… Все терпела, все скрывалась я, Анфиса Егоровна, а вот теперь прорвало… Кабы можно, так на себя бы, кажется, взяла весь Аграфенин грех!.. Видела, как этот проклятущий Кирилл зенки-то свои прятал: у, волк! Съедят они там девку в скитах с своею-то Енафой!..
Тетушка же так нас любила, как родных
дочерей, и всей душенькой желала и приказывала, чтоб положить ее в Неклюдове, рядом с Степаном Михайлычем, а
пришлось лечь в Мордовском Бугуруслане, у отца Василья».
Батюшку поминутно бранила: говорила, что лучше других хотел быть, да худо и вышло; дескать, жену с
дочерью пустил по миру, и что не нашлось бы родственницы благодетельной, христианской души, сострадательной, так еще бог знает
пришлось бы, может быть, среди улицы с голоду сгнить.
Меня хошь за вину в скиты сослали, а то вот у Мавры Кузьмовны в обители купеческая
дочь Арина Яковлевна жила, так та просто молодой мачихе не по нраву
пришлась, ну и свезли в скиты.
Основа, на которой зиждется его существование, до того тонка, что малейший неосторожный шаг неминуемо повлечет за собой нужду. Сыновья у него с детских лет в разброде, да и не воротятся домой, потому что по окончании курса пристроятся на стороне. Только
дочери дома; их и рад бы сбыть, да с бесприданницами
придется еще подождать.
— Я предчувствую, — начала она, — что мне здесь
придется задохнуться… Что, что я богата,
дочь генерала, что у меня одних брильянтов на сто тысяч, — что из всего этого? Я несчастнее каждой
дочери приказного здешнего; для тех хоть какие-нибудь удовольствия существуют…
Четвертый посетитель потребовал чашку кофе:
пришлось обратиться к Панталеоне (Эмиль все еще не возвращался из магазина г-на Клюбера). Санин снова подсел к Джемме. Фрау Леноре продолжала дремать, к великому удовольствию ее
дочери.
Что до дам и девиц, то давешние расчеты Петра Степановича (теперь уже очевидно коварные) оказались в высшей степени неправильными: съехалось чрезвычайно мало; на четырех мужчин вряд ли
приходилась одна дама, да и какие дамы! «Какие-то» жены полковых обер-офицеров, разная почтамтская и чиновничья мелюзга, три лекарши с
дочерьми, две-три помещицы из бедненьких, семь
дочерей и одна племянница того секретаря, о котором я как-то упоминал выше, купчихи, — того ли ожидала Юлия Михайловна?
Ответить мне легко: Юлия Матвеевна сделалась умна и предусмотрительна, потому что она была мать, и ей
пришлось спасать готовую совсем погибнуть
дочь…
— Из этих денег я не решусь себе взять ни копейки в уплату долга Ченцова, потому что, как можно ожидать по теперешним вашим поступкам, мне, вероятно, об них
придется давать отчет по суду, и мне там совестно будет объявить, что такую-то сумму
дочь моя мне заплатила за своего обожателя.
Будучи близким соседом Бактеевых, которым
приходился дальним родственником по мужу
дочери Бактеевой, А. А. Курмышевой (да, кажется, и крестьяне их жили в одном селе), он умел так сыскать их расположение, что все его любили и носили на руках.
Тяжело было старику произнести слово — слово, которое должно было разлучить его с
дочерью; но, с другой стороны, он знал, что этого не избегнешь, что рано или поздно все-таки
придется расставаться. Он давно помышлял о Ване: лучшего жениха не найдешь, да и не требуется; это ли еще не парень! Со всем тем старику тяжко было произнести последнее слово; но сколько птице ни летать по воздуху, как выразился Глеб, а наземь надо когда-нибудь сесть.
— Да-с! А вы бы, если вы человек таких хороших правил, так не торопились бы до свадьбы-то в права мужа вступать, так это лучше бы-с было, честнее. А и тебе, дуре, ништо, ништо, ништо, — оборотилась она к
дочери. — Рюмь, рюмь теперь, а вот, погоди немножко, как корсажи-то в платьях
придется расставлять, так и совсем тебя будет прятать.
«Гостила она у нас, но так как ко времени сенной и хлебной уборки старый генерал посылал всех дворовых людей, в том числе и кучера, в поле, то прислал за нею карету перед покосом.
Пришлось снова биться над уроками упрямой сестры, после которых наставница ложилась на диван с французским романом и папироской, в уверенности, что строгий отец, строго запрещавший
дочерям куренье, не войдет.
Перечисляя федоровских гостей, с которыми мне впоследствии
приходилось часто встречаться, начну с дам. Старики Префацкие нередко отпускали гостить к брату двух
дочерей своих: старшую Камиллу, брюнетку среднего роста с замечательно черными глазами, ресницами и бровями, с золотистым загаром лица и ярким румянцем. Это была очень любезная девушка, но уступавшая младшей своей сестре Юлии, или, как ее называли, Юльце, в резвой шаловливости и необычайной грации и легкости в танцах.
Так как мне
придется часто говорить о ближайших родственниках Бржесского, то скажу все, что я слышал об его отце, выдавшем при жизни двух
дочерей...
мне не раз
приходилось уже говорить о наших поездках к родным, которые отец считал обязательными со стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую часть времени в постели, только чувствуя себя лучше по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не в один дом Борисовых. Зато отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института
дочь, падчерицу и меня — студента.
Скоро потом мы с матушкой переехали на жительство в Москву — и много минуло лет, прежде чем мне
пришлось увидеть обеих
дочерей Мартына Петровича.
Сообразивши все это, я начал не соглашаться и деликатно объяснять, что не хочу так дорого платить за жену, которая, если
пришлось уже правду сказать, не очень мне-то и нравится (Анисиньки в те поры не было здесь, и потому я был вне любви), и если я соглашался жениться на ней, так это из вежливости, за его участие в делах моих; чувствуя же, после поездки в Санкт-Петербург (тут, для важности, я выговаривал всякое слово особо и выразно), в себе необыкновенные способности, я могу найти жену лучше его
дочери — и все такое я объяснял ему.
— Нечего делать! По-твоему быть… Хоть ночку-другую не
придется поспать, а чтоб Дунюшку потешить, чего не сделаешь?.. Ну поедем, поедем к матушке Манефе, на старое твое пепелище, где тебя, мою голубушку, уму-разуму учили, — прибавил Смолокуров, ласково гладя
дочь по головке.
А сам на уме: «И тому не хотел я сказать, как на Ветлугу его посылал, и вон какое дело вышло… Не было б и теперь чего?.. Не сказать ли уж лучше до отъезда?.. Да нет, нет!.. Тот был сорвиголова, а этот смиренник, тихоня, водой его не замутишь… Лучше после… Опять же как-то и не
приходится самому
дочь сватать… Обиняком бы как-нибудь. Подошлю-ка я к нему Никитишну!.. Да успеем еще!.. Это дело не волк — в лес не уйдет!»
Сначала ничего, Божье благословенье под силу
приходилось Сушиле, росли себе да росли ребятишки, что грибы после дождика, но, когда пришло время сыновей учить в семинарии, а
дочерям женихов искать, стал он су́против прежнего не в пример притязательней.
Я ответил, что покамест наверное ничего еще нельзя сказать, что кризис будет дней через пять-шесть. Для меня началось ужасное время. Мать и
дочь не могли допустить и мысли, чтоб их мальчик умер; для его спасения они были готовы на все. Мне
приходилось посещать больного раза по три в день; это было совершенно бесполезно, но они своею настойчивостью умели заставить меня.
— Выбирай, что по мысли
придется, — сказал он, становясь рядом с
дочерью.
Третьей потерей была
дочь, ханжа и идиотка, которую, чтобы поправить расстроившиеся дела,
пришлось выдать замуж за лезшего в дворяне банкира-жида.
В городе проговорили, что это не без синтянинской руки, но как затем доктору Гриневичу, не повинному ни в чем, кроме мелких взяток по должности (что не считалось тогда ни грехом, ни пороком), опасаться за себя не
приходилось, то ему и на мысль не вспадало робеть пред Синтяниным, а тем более жертвовать для его прихоти счастием
дочери.
Объяснения, которые после этого последовали у них наедине с
дочерью, были по обычаю очень кратки и не выяснили ничего, кроме того, что Саше брак с Синтяниным
приходится более всего по мыслям и по сердцу. Говорить более было не о чем, и
дочь Гриневича была обвенчана с генералом.
Можно догадываться, что императрица, хотя и поручившая князю Голицыну обратить особенное внимание, не принадлежит ли пленница к польской национальности, приказала ограничиться допросами одной самозванки, когда убедилась, что если отыскивать польскую руку, выпустившую на политическую сцену мнимую
дочь императрицы Елизаветы Петровны, то
придется привлечь к делу и Радзивилов, и Огинского, и Сангушко, и других польских магнатов, смирившихся пред нею и поладивших с королем Станиславом Августом.
— А какая досадная вещь вышла… Я вам писала, — директор банка обещал мне немедленно дать вам место в банке, как только приедете. Вчера захожу к нему, — оказывается, он совсем неожиданно уехал за границу В Карлсбаде у него опасно заболела
дочь. Спрашивала я помощника директора, ему он ничего не говорил о вас. Такая досада.
Придется вам ждать, пока воротится директор.
А Тася шла задумавшись. Она чувствовала, что ей, генеральской
дочери,
придется долго-долго жить с купцами… даже если и на сцену поступит.
Сотоварищем в терпении обид Провидение послало Исмайлову очень хорошую, по его словам, женщину, «гувернантку и воспитательницу»
дочери генерала. Этой даме
приходилось терпеть от невоспитанного сановника еще более, чем духовному магистру. Впрочем, иногда генерал как бы и сам чувствовал свою несправедливость в отношениях к гувернантке и магистру, и тогда он их уравнивал, бросая обоим им на пол то, что следовало бы подать нечеловечески в руки.
Хотя
дочь Таисию
пришлось взять из института, но в остальном обиход не изменился и роскоши как будто даже прибавилось: нужно чуду приписать, откуда в эту пору доставал полковник деньги.
— О, я понимаю, что вы хотите этим сказать… Что он живет как все его круга, и что и мы тоже живем соответственно нашему положению… Но, доктор, если бы вы знали, сколько мне
приходится платить за моего мужа и за это положение… Еще несколько лет такой жизни и моя
дочь будет нищая…
— Тогда… тогда… нам
придется уехать за границу… без благословения церкви… благословения, препятствием к которому была не кто иная, как… родная мать… Я решусь сделаться любовником вашей
дочери только вследствие вашей же настойчивости… Нам нужно же, кроме того, и ваше согласие… ваша
дочь…
Приходилось принимать риск на себя, то есть начать покровительствовать интригам пылкой
дочери, но делать это так, чтобы не только светлейший, но даже комар не подточил носа.